- Юрий Иванович, в 90-х годах Украина получила около 1 млрд. долларов на работы внутри саркофага на ЧАЭС. На что были потрачены эти деньги, если, согласно оценкам экспертов, около 95% использовавшегося ядерного топлива все равно осталось внутри саркофага?

- Перед тем, как говорить о деньгах, нужно понять, какую программу Запад, и в первую очередь «Большая семерка», планировал реализовать в рамках помощи Украине в ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС.

Я начал вести переговоры с «Большой семеркой» как министр экологии и ядерной безопасности в конце 1994 г. Переговоры были направлены на остановку всех блоков ЧАЭС. Под эту цель мы определили план совместных действий и обязательств, которые были оформлены в конце 1995-го меморандумом о взаимопонимании между «Большой семеркой» и Украиной относительно остановки ЧАЭС до 2000 г.

- Что именно было зафиксировано в меморандуме?

- В меморандуме был заложен ряд базовых вещей. Во-первых, средства на проведение работ по остановке ЧАЭС и выведению ее из эксплуатации. На Чернобыльской площадке не было достаточно убежищ для отработанного ядерного топлива, поэтому надо было их строить.

Второй пункт – введение компенсирующих мощностей вместо остановленных. Сначала рассматривалась постройка парогазовой станции на месте остановленной ЧАЭС. Я считаю, это был лучший вариант, предложенный Украиной: решалась масса проблем с энергообеспечением этого объекта и саркофага, создавались рабочие места.

Третий пункт касался саркофага над ЧАЭС. Мы смогли добиться договоренности о том, что Украина и «Большая семерка» будут совместно превращать этот объект в экологически безопасную систему.

Четвертый пункт – решение социальных проблем уволенных с ЧАЭС людей в виде программы для города Славутич, где Запад обязывался создавать альтернативные рабочие места. По этим направлениям как раз и формировались средства, был создан фонд в Европейском банке реконструкции и развития (ЕБРР), так называемый Чернобыльский фонд, куда страны-доноры должны были вносить свои вклады.

- А что произошло на практике?

- Самая большая часть средств в Чернобыльский фонд была собрана на конференции в Нью-Йорке в 1997 году. Тогда было собрано около полумиллиарда долларов, вклады делали не только страны «Большой семерки», но и другие государства.

В дальнейшем произошли существенные изменения позиции государства в плане использования этих средств, и ответственность за это лежит, прежде всего, на Украине.

В 1998 году я ушел в отставку с поста министра. Эту тему долго никто не вел персонально, новому министру не был передан весь объем наработок – ведь у нас так принято, что в политике все строится с чистого листа. По этому принципу начала пересматриваться и чернобыльская программа.

Конечно, Запад этим воспользовался и, вместо того, чтобы совместно превращать ЧАЭС в экологически безопасный объект, предложил построить еще одно укрытие над действующим саркофагом, так называемый «конфайнмент». Я называю это «театральной декорацией», потому что не устраняются никакие риски, связанные с топливом, оставшимся внутри саркофага – а это около 200 тонн. В каком состоянии находится это топливо, сказать никто не может.

Формально, если случится обвал конструкций внутри действующего саркофага, то за этот конфайнмент загрязнение может не попасть. Но не решается проблема загрязнения радиоактивными отходами грунтовых вод, поскольку уровень грунтовых вод растет, а конструкция саркофага оседает.

Но вместо изъятия ядерного топлива из саркофага, Запад перекладывает эту очень дорогостоящую работу на плечи Украины, а сам ограничивается только укрытием этой проблемы от мира. По-моему, самая большая стратегическая ошибка нашего правительства – то, что оно пошло на эти предложения Запада.

- Так все же, что случилось с деньгами, собранными в Чернобыльском фонде? Украина получила их в свое распоряжение?

- В целом было собрано около 900 млн. долларов, но Украина их не получила. Они находятся в фонде при ЕБРР.

Как все-таки они используются? Начались работы по выведению станции из эксплуатации, что связано со строительством нового укрытия для отработанного топлива, начались работы по подготовке проекта конфайнмента.

Несколько лет назад мы обратили внимание на ознакомление западных экспертов с ситуацией на ЧАЭС. Я называю это «ядерный туризм». К нам приезжают ученые, которые проводят исследования, разрабатывают необходимые документы по превращению объекта «Укрытие» в экологически безопасный объект. На это ушло около ста миллионов долларов. Это очень неэффективное использование средств. Около четырех лет наш комитет провел специальное заседание и обратился к правительству с просьбой проверить порядок использования этих средств.

Все, что будет сейчас делаться на деньги Чернобыльского фонда – это втягивание Украины в огромные траты, поскольку собранные деньги лучше использовать на решение конкретных проблем: постройку убежища для отработанного топлива, предприятия по его переработке, изъятие топлива из реактора.

Пока все топливо не будет изъято из реактора, он не станет безопасным, к тому же, этого требуют нормы МАГАТЭ. Украина все равно, рано или поздно, будет вынуждена изымать топливо из реактора и безопасно перезахоронять его.

Надо бы укрепить конструкции действующего саркофага, поставить улавливатели в местах наибольшего скопления ядерно-топливных масс, чтобы не допустить цепной реакции, разработать технологические системы, как добираться внутрь реактора, потому что туда ведь будет добираться робототехника – то есть, надо максимально подготовить объект к изъятию из него топлива, а потом заниматься самим изъятием по мере сбора средств.

- Сколько может стоить Украине эта ошибка – пока что бюджет проекта постройки конфайнмента оценивается в 2,21 млрд. евро?

- Никто этого не знает точно. Когда только начинали пробовать убеждать меня в такой стратегии, называлась цифра в 580 млн. дол. Потом называли цифры в 1,2 млрд., потом 1,5 млрд., потом 1,7 млрд., сейчас уже 2,2 млрд. долларов – это бесконечный процесс. Цены на нефть и газ растут, и в соответствии с ними растет и бюджет проекта. Расценки ведь берутся западные, потому что задействованы на работах будут западные компании. И по мере того, как Запад будет выходить из этого проекта, все большая нагрузка будет ложиться на украинский бюджет.

- А в какую сумму могла бы обойтись ваша идея об изъятии и перезахоронении топлива из ЧАЭС?

Очень сложно назвать какую-то сумму, ведь мир не знал столь масштабных катастроф на АСЭ, как Чернобыльская. Но есть опыт ядерного полигона Хенфорд в США, на котором проводилась наработка высокообогащенного урана и плутония для ядерной программы. Сейчас разрабатывается проект по очистке этого полигона от радиоактивных загрязнений. Когда я был там в 1994 году, мне назвали сумму в 300 млрд. долларов для очистки этого полигона с перезахоронением включительно.

Таким образом, эта программа обойдется Украине в сотни миллиардов долларов и Украина будет делать это следующие 100-300 лет.

- Тогда не логичней ли было бы построить за несколько миллиардов долларов этот конфайнмент, а потом его обновлять, – все-таки это не сотни миллиардов, о которых вы говорите?

- Нет. Есть правила МАГАТЭ и государство должно им следовать. Почему мы остановили ЧАЭС? Потому что МАГАТЭ заявило, что энергоблоки на ЧАЭС не соответствуют требованиям ядерной безопасности. Рано или поздно это топливо все же придется изымать. К тому же, избежать загрязнения грунтовых вод все равно не удастся – чтобы этого избежать, придется помещать саркофаг в капсулу, а это совсем другой проект и совсем другие затраты. Да и никто не дает гарантии, что этот конфайнмент выстоит ураган или землетрясение.

- То есть, пока топливо из реактора не изымут, говорить о безопасности ЧАЭС не приходится?

- Да. Есть ядерно-опасный объект, который угрожает возникновением неконтролируемой цепной реакции, есть радиоактивное топливо. Так что ЧАЭС – до сих пор ядерно-опасный и радиоактивно-опасный объект. И пока радиоактивное топливо не изымут и не перезахоронят, ЧАЭС будет представлять опасность.

- Есть ли гарантия, что на ближайшей конференции стран-доноров мы получим необходимую нам сумму в 740 млн. евро.?

- Как показывает практика донорских конференций, никогда столь масштабный объем средств получить нельзя.

- То есть заявление главы МинЧС Виктора Балоги, что Украина получит эту сумму в первый день конференции еще до обеда – несколько самоуверенно?

- Виктор Иванович, наверное, не спросил тех, кто раньше работал с «Большой семеркой» и проводил донорские конференции, как тяжело Запад прощается со своими деньгами.

- Может, ситуация на «Фукусиме» повлияет на желание других стран активней выделять деньги на ЧАЭС?

- Наоборот. Сейчас Запад будет срочно разрабатывать новые правила ядерной безопасности, «Большая двадцатка» обязалась сделать это до конца года. А это приведет к тому, что каждая страна будет обязана или остановить свои АЭС, или интенсивно выводить их из эксплуатации. Затраты стран на ядерную безопасность будут только расти.

Таким образом, каждая страна в первую очередь будет заботиться о своих интересах, а не об интересах Украины. А Фукусима полностью переключит на себя внимание с Чернобыля.

- Юрий Иванович, пока конфайнмент не построен, саркофаг на ЧАЭС представляет опасность? В каком состоянии он находится?

- Саркофаг строили в экстремальных условиях и у него есть масса строительных недостатков. Появились трещины площадью более 1000 кв. метров, через которые выходила радиация. Часть крыши зависла в воздухе, не имея опоры, что угрожало ее обвалом. Одна из опор вентиляционной трубы была уничтожена и также могла обвалиться.

Первые полученные от доноров средства как раз и были потрачены на решение этих проблем. Поэтому сейчас саркофаг внешне в более-менее стабильном состоянии. Но для того, чтобы узнать, как все обстоит на самом деле, необходимо завести внутрь людей, а каждый заход человека под саркофаг – это огромный риск.

- Сколько средств нужно будет потратить на содержание конфайнмента в ближайшее десять и сто лет?

- Сложно сказать. Ведь никто не гарантирует, что в саркофаге не начнется цепная реакция, что саркофаг не обвалится, что радиация не попадет в грунтовые воды, а потом в Днепр. Никто не гарантирует и пожарную безопасность, устойчивость конструкций первого саркофага.

- Запад отслеживает прозрачность использования средств из Чернобыльского фонда? Нет возможности «распилить» эти деньги?

- Нет. Все, что идет по линии ЕБРР, жестко контролируется. Другое дело – «ядерный туризм», о котором я говорил: приезжают специалисты с Запада, им интересно изучить ситуацию на ЧАЭС, но они уезжают, на смену им приезжают другие и т.д.

Или вот строили мы убежище для отработанного ядерного топлива, а потом оказалось, что оно рассчитано не на тот размер твелов. Как назвать такие фантастические ошибки и безответственность?..

19/04/2011
Автор: Милан Лелич, НБН